Girl Interrupted. Разум против Мозга

Как бы мы его не называли - разум, характер, душа - нам хочется думать, что мы обладаем чем-то большим, чем набор нейронов, заставляющих нас двигаться. Но в действительности большая часть разума на самом деле мозг. Память - определенные клеточные изменения в отдельных участках нашей головы. Настроние - смесь нейротрансмитеров. Слишко много ацетилхолина, слишком мало серотонина, и вы в депрессии.

Так что же осталось от разума? От недостаточного уровня серотонина до мысли "мир - черств, скучен и не приносит никакой радости" путь неблизкий. Еще дальше до написания пьесы о человеке, движимом этой мыслью. Тут достаточно места для разума. Что-то интерпретирует шумный поток неврологической деятельности.

Но обязательно ли этот интерпретатор - бестелесный и метафизический? Возможно это большое, огромное количество мозговых функций, работающих паралелльно. Если бы вся сеть параллельных крохотных операций, из которых строится мысль, была бы определена и описана, то тогда разум бы стал "видимым". Интерпертатор же считает себя неописуемым и невидимым. "Я твой разум", заявляет он, "Ты не можешь меня разложить на дендриты и синапсы".

Он полон заявлений и причин. "Ты немного в депрессии из-за стресса на работе", говорит он. (Он никогда не говорит, что ты в депрессии, т.к. уровень серотонина несколько низкий). Иногда его интерпретациям нельзя доверять. Например, когда вы порежете палец, а он кричит "Ты умрешь!" Иногда его заявления нелогичные, например, "25 шоколадных пирожных - замечательный обед". Более того, часто он не знает, о чем вообще говорит. Но когда вы решаете, что он не прав, кто дает такую оценку? Второй, более главный интерпретатор?

А почему останавливаться на двоих? Эта модель обладает большой проблемой. Она бесконечна. Каждому интерпретатору нужен свой босс, которому он будет докладывать.

Но что-то в этой модели все-таки описывает суть нашего сознания. Есть мысль и есть мысль по поводу мысли, и это совсем разные вещи. Они отражает достаточно различные аспекты фукнционирования мозга. Суть в том, что мозг разговаривает сам с собой, и разговаривая сам собой, он меняет свои ощущения. Чтобы модель не выглядела такой уж неверной, давайте представим первого интерпертатора международным корреспондетом, ведущим репортажи со всего мира. Мир в данной ситуации - это все вокруг и внутри нашего тела, включая уровни серотонина в мозгу. Второй интерпретатор - репортер-аналитик, который пишет в свою колонку в журнале. Они читают работы друг друга. Одному нужна информация, другому нужен обзор. Они влияют друг на друга. Между ними ведутся диалоги:

И1: Боль в левой пятке.
И2: Я считаю, что это из-за слишком тугой обуви.
И1: Проверил. Снял ботинок. Нога все равно болит.
И2: Ты смотрел на нее?
И1: Смотрю. Красная.
И2: Крови нет?
И1: Неа.
И2: Забудь про нее.
И1: ОК.

Через минуту следующий отчет:

И1: Боль в левой пятке.
И2: Я уже об этом знаю.
И1: Все еще болит. А теперь еще и раздулась.
И2: Это волдырь. Забудь про него.
И1: ОК.

Через две минуты:

И2: Не срывай его!
И1: Будет легче, если его прорвать.
И2: Это ты так думаешь. Оставь его в покое.
И1: ОК. Но все еще болит.

Психическое расстройство - это проблема в общении между первым и вторым интерпретаторами. Характерный пример:

И1: В углу сидит тигр.
И2: Нет, это не тигр. Это комод.
И1: Это тигр, это тигр!
И2: Не будь смешным, давай пойдем на него посмотрим.

И тут собираются в кучу и проносяться все дендриты и нейроны и уровни серотонина. Если вы не сумасшедший, утверждение второго интерпретатора о том, что это комод, будет принято первым интерпретатором. Если же сошли с ума, то утверждение первого о том, что это тигр, будет преобладать.

Проблема в том, что первый интерпертатор в действительности видит тигра. Сообщения между нейронами по какой-то причине неправильные. Выделяемые химические вещества - неправильные химические вещества, или же импульсы идут не к тем контактам. Очевидно это случается достаточно часто, но второй интерпретатор подключается, чтобы исправить ситуацию.

Представьте, что вы в поезде, который стоит рядом с другим поездом на станции. Когда другой поезд начинает двигаться, вы уверены, что двигается ваш поезд. Стук колес другого поезд кажется стуком колес вашего, и вы видите, как ваш поезд обгоняет тот второй. Пройдет некоторое время, может быть даже минута, прежде чем второй интерпретатор разбереться в заявлениях первого и подправит их. Вот почему так тяжело противостоять явственности осязательных ощущений. Мы спроектированы так, чтобы им верить.

Иногда, когда вы уже понимаете, что ваш поезд не движется, то можете еще полминуты находится в королевстве обоих вариантов сознания: одно, считающее, что вы остаетесь на месте, и второе, чувствующее, что все-таки двигаетесь. Вы можете переключаться туда-сюда между двумя состояниями и ощущать своеобразоное ментальное вертиго. И делая это, вы ступаете на почву сумасшествия - места, где неверные ощущения обладают всеми фирменными знаками реальности.

Фрейд утверждал, что психи не поддаются анализу, т.к. они не могут отличить фантазию от реальности (тигр против комода), а анализ работает как раз на этом отличии. Пациент должен рассматривать зачастую фантастические заявления первого интерпретатора и тщательно изучать их со вторым. Следует надеяться, что второй интепретатор обладает (или обретет в процессе обучения) остроту ума и проницательность опровергнуть некоторые из нелепых заявлений, которые первый интерпретатор успел наделать за все годы жизни.

Вы понимаете, почему сомнения в собственной нормальности считается хорошим знаком. Это своего рода ответный удар со стороны второго интерпретатора. "Что происходит?", говорит второй интерпретатор. "Он говорит мне, что это тигр, но я не уверен. Может быть что-то не так со мной?". Достаточно сомнения, чтобы дать реальности точку опоры.

Нет сомнения - нет анализа. Тому, кто придет, разглагольствуя о тиграх, будет предложен аминазин, а не кушетка. В момент, когда доктор предлагает применять аминазин, что происходит с пониманием доктором этого психического расстройства? В тот же день чуть ранее у него было разделение на "Я", "Сверх-Я" и "позсознание" с различными изогнутыми, возможно поломанными, связями между этими тремя зонами. Доктор лечил что-то, что он (или она) называл психикой или разумом. Ни с того, ни с сего доктор готовиться лечить мозг. Этот мозг не обладает разумоподобным механизмом, а если и обладает, то не в нем проблема. У этого мозга проблемы химического и электрического характера.

"Это функция ощущения реальности", говорит доктор. "В этом мозгу испорчена данная функциональность и он не может анализировать реальность. Другие мозги-разумы могут." Что-то здесь не так. Вы не можете называть фрукт яблоком, если вы хотите его съесть, и одуванчиком, если не хотите. Это тот же самый фрукт, не важно, какие у вас по отношению к нему намерения. И насколько тяжелым должен быть случай для категоричного отделения мозга, который может анализировать реальность, от мозга, который не способен на это? И действительно ли мозг не распознающий реальность отличается от распознающего настолько сильно, как, например, ступня отличается от мозга. Кажется сомнительным. Распознание общепризнанной версии реальности - всего лишь одна из миллиона функций мозга.

Если бы биохимики могли описать физические причины неврозов (фобии или проблемы с получением удовольствия от жизни), если бы они могли точно указать химические вещества и импульсы, внутримозговое общение и обмен информацией, которые формируют эти чувства, то ушли бы в отставку психоаналитики, забрав свои "Я" и "подсознания"? Они уже частично ушли в отставку. Депрессию, маникальную депрессию, шизофрению - все то, с чем им всегда тяжело было бороться- они теперь лечат химически. "Принимай 2 таблетки лития в день и не звони мне по утрам, поскольку нам не о чем разговаривать". Характераная ситуация.

Тут нужны некоторые совместные усилия. Как раз такие, на которые мозг способен. Около столетия психоаналитики писали свои заметки в газетную рубрику о стране, в которой они даже никогда и не бывали, в месте, которое было закрыто для посетителей, как например, Китай. Теперь страна открывает свои границы, и туда устремляются международные корреспонденты, нейробиологи пишут 10 полных информации историй в неделю. Но эти две группы корреспондентов похоже не читают работы друг друга. Потому, что психоаналитики пишут о стране, которую они называют Разумом. А нейроученые ведут репортажи из страны, которую они зовут Мозгом.